Неточные совпадения
Чичиков задумался. Что-то странное, какие-то неведомые дотоле, незнаемые чувства, ему необъяснимые, пришли к нему: как будто хотело
в нем что-то пробудиться, что-то подавленное из детства суровым, мертвым поученьем, бесприветностью скучного детства, пустынностью родного жилища, бессемейным
одиночеством, нищетой и бедностью первоначальных впечатлений, суровым взглядом судьбы, взглянувшей на него скучно, сквозь какое-то мутно занесенное зимней вьюгой окно.
Одиночество вдвоем, случалось, безмерно тяготило ее, но
в ней образовалась уже та складка внутренней робости, та страдальческая морщинка, с которой не внести и не получить оживления.
Я впал
в мрачную задумчивость, которую питали
одиночество и бездействие.
Захотелось выйти на открытое место, на площадь,
в поле,
в пустоту и
одиночество.
— Только часы
в награду за дни, ночи, годы
одиночества.
«”И дым отечества нам сладок и приятен”. Отечество пахнет скверно. Слишком часто и много крови проливается
в нем. “Безумство храбрых”… Попытка выскочить “из царства необходимости
в царство свободы”… Что обещает социализм человеку моего типа? То же самое
одиночество, и, вероятно, еще более резко ощутимое “
в пустыне — увы! — не безлюдной”… Разумеется, я не доживу до “царства свободы”… Жить для того, чтоб умереть, — это плохо придумано».
Повинуясь странному любопытству и точно не веря доктору, Самгин вышел
в сад, заглянул
в окно флигеля, — маленький пианист лежал на постели у окна, почти упираясь подбородком
в грудь; казалось, что он, прищурив глаза, утонувшие
в темных ямах, непонятливо смотрит на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель из комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно показывала совершенное
одиночество музыканта. Мухи ползали по лицу его.
«
Одиночество. Один во всем мире. Затискан
в какое-то идиотское логовище. Один
в мире образно и линейно оформленных ощущений моих,
в мире злой игры мысли моей. Леонид Андреев — прав: быть может, мысль — болезнь материи…»
— Люди почувствуют себя братьями только тогда, когда поймут трагизм своего бытия
в космосе, почувствуют ужас
одиночества своего во вселенной, соприкоснутся прутьям железной клетки неразрешимых тайн жизни, жизни, из которой один есть выход —
в смерть.
Самгин возвратился
в столовую, прилег на диван, прислушался: дождь перестал, ветер тихо гладил стекла окна, шумел город, часы пробили восемь. Час до девяти был необычно растянут, чудовищно вместителен,
в пустоту его уложились воспоминания о всем, что пережил Самгин, и все это еще раз напомнило ему, что он — человек своеобразный, исключительный и потому обречен на
одиночество. Но эта самооценка, которой он гордился, сегодня была только воспоминанием и даже как будто ненужным сегодня.
— Нигде, я думаю, человек не чувствует себя так одиноко, как здесь, — торопливо говорила женщина. — Ах, Клим, до чего это мучительное чувство —
одиночество! Революция страшно обострила и усилила
в людях сознание
одиночества… И многие от этого стали зверями. Как это — которые грабят на войне?.. После сражений?
— И среди бесчисленного скопления звезд, вкрапленных
в непобедимую тьму, затеряна ничтожная земля наша, обитель печалей и страданий; нуте-ко, представьте ее и ужас
одиночества вашего на ней, ужас вашего ничтожества
в черной пустоте, среди яростно пылающих солнц, обреченных на угасание.
— Да, — забывая о человеке Достоевского, о наиболее свободном человеке, которого осмелилась изобразить литература, — сказал литератор, покачивая красивой головой. — Но следует идти дальше Достоевского — к последней свободе, к той, которую дает только ощущение трагизма жизни… Что значит
одиночество в Москве сравнительно с
одиночеством во вселенной?
В пустоте, где только вещество и нет бога?
Несмотря на все эти причуды, другу его, Штольцу, удавалось вытаскивать его
в люди; но Штольц часто отлучался из Петербурга
в Москву,
в Нижний,
в Крым, а потом и за границу — и без него Обломов опять ввергался весь по уши
в свое
одиночество и уединение, из которого могло его вывести только что-нибудь необыкновенное, выходящее из ряда ежедневных явлений жизни; но подобного ничего не было и не предвиделось впереди.
Райский приласкал его и приласкался к нему, сначала ради его
одиночества, сосредоточенности, простоты и доброты, потом вдруг открыл
в нем страсть, «священный огонь», глубину понимания до степени ясновидения, строгость мысли, тонкость анализа — относительно древней жизни.
С отъездом Веры Райского охватил ужас
одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый мир опустел, и он очутился
в какой-то бесплодной пустыне, не замечая, что эта пустыня вся
в зелени,
в цветах, не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая лучшей, жаркой порой лета.
Никогда — ни упрека, ни слезы, ни взгляда удивления или оскорбления за то, что он прежде был не тот, что завтра будет опять иной, чем сегодня, что она проводит дни оставленная, забытая,
в страшном
одиночестве.
За границей,
в «тоске и счастии», и, прибавлю,
в самом строгом монашеском
одиночестве (это особое сведение я уже получил потом через Татьяну Павловну), он вдруг вспомнил о маме — и именно вспомнил ее «впалые щеки», и тотчас послал за нею.
В эти минуты
одиночества, когда Привалов насильно усаживал себя за какую-нибудь книгу или за вычисления по каким-нибудь планам, он по десяти раз перебирал
в своей памяти все,
в чем действующим лицом являлась Надежда Васильевна.
«Недаром Костя ушел из этого дома», — не раз думала девушка
в своем
одиночестве и даже завидовала брату, который
в качестве мужчины мог обставить себя по собственному желанию, то есть разом и безнаказанно стряхнуть с себя все обветшалые предания раскольничьего дома.
Старцев все собирался к Туркиным, но
в больнице было очень много работы, и он никак не мог выбрать свободного часа. Прошло больше года таким образом
в трудах и
одиночестве; но вот из города принесли письмо
в голубом конверте…
Правда: комнатка твоя выходила
в сад; черемухи, яблони, липы сыпали тебе на стол, на чернильницу, на книги свои легкие цветки; на стене висела голубая шелковая подушечка для часов, подаренная тебе
в прощальный час добренькой, чувствительной немочкой, гувернанткой с белокурыми кудрями и синими глазками; иногда заезжал к тебе старый друг из Москвы и приводил тебя
в восторг чужими или даже своими стихами; но
одиночество, но невыносимое рабство учительского звания, невозможность освобождения, но бесконечные осени и зимы, но болезнь неотступная…
На следующий день он явился
в квартиру г-на Яффа, который, как истый светский человек, не жалуя деревенского
одиночества, поселился
в уездном городе, «поближе к барышням», как он выражался. Чертопханов не застал Яффа: он, по словам камердинера, накануне уехал
в Москву.
В переходе от дня к ночи
в тайге всегда есть что-то торжественное. Угасающий день нагоняет на душу чувство жуткое и тоскливое.
Одиночество родит мысли, воспоминания. Я так ушел
в себя, что совершенно забыл о том, где я нахожусь и зачем пришел сюда
в этот час сумерек.
Признаться сказать, рана моего сердца не очень была глубока; но я почел долгом предаться на некоторое время печали и
одиночеству — чем молодость не тешится! — и поселился
в З.
Итак, наконец затворничество родительского дома пало. Я был au large; [на просторе (фр.).] вместо
одиночества в нашей небольшой комнате, вместо тихих и полускрываемых свиданий с одним Огаревым — шумная семья
в семьсот голов окружила меня.
В ней я больше оклиматился
в две недели, чем
в родительском доме с самого дня рождения.
Мне тогда уже было лет тринадцать, такие уроки, переворачиваемые на все стороны, разбираемые недели, месяцы
в совершенном
одиночестве, приносили свой плод.
Но
в этом
одиночестве грудь наша не была замкнута счастием, а, напротив, была больше, чем когда-либо, раскрыта всем интересам; мы много жили тогда и во все стороны, думали и читали, отдавались всему и снова сосредоточивались на нашей любви; мы сверяли наши думы и мечты и с удивлением видели, как бесконечно шло наше сочувствие, как во всех тончайших, пропадающих изгибах и разветвлениях чувств и мыслей, вкусов и антипатий все было родное, созвучное.
При брауншвейг-вольфенбюттельском воине я иногда похаживал к каким-то мальчикам, при которых жил его приятель тоже
в должности «немца» и с которыми мы делали дальние прогулки; после него я снова оставался
в совершенном
одиночестве — скучал, рвался из него и не находил выхода.
Долго я сам
в себе таил восторги; застенчивость или что-нибудь другое, чего я и сам не знаю, мешало мне высказать их, но на Воробьевых горах этот восторг не был отягчен
одиночеством, ты разделял его со мной, и эти минуты незабвенны, они, как воспоминания о былом счастье, преследовали меня дорогой, а вокруг я только видел лес; все было так синё, синё, а на душе темно, темно».
Выезды участились. Вечеринки следовали одна за другой. Но они уже не имели того праздничного характера, который носил первый вечер, проведенный у Каздоевых. Восхищение красотой Милочки улеглось, а споры о всевозможных отвлеченностях снова вошли
в свои права. Милочка прислушивалась к ним, даже принуждала себя понять, но безуспешно.
Одиночество и скука начали мало-помалу овладевать ею.
Целый день ей приходилось проводить дома
в полном
одиночестве, слоняясь без дела из угла
в угол и утешая себя разве тем, что воскресенье, собственно говоря, уже начало поста, так как
в церквах
в этот день кладут поклоны и читают «Господи, владыко живота».
Два раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить к нам на лето
в деревню; но, проживши
в Малиновце не больше двух месяцев, он уже начинал скучать и отпрашиваться
в Москву, хотя
в это время года
одиночество его усугублялось тем, что все родные разъезжались по деревням, и его посещал только отставной генерал Любягин, родственник по жене (единственный генерал
в нашей семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который занимался его немногосложными делами и один из всех окружающих знал
в точности, сколько хранится у него капитала
в ломбарде.
Во сто раз веселее вон тем сельским мальчишкам, которые играют
в бабки среди опустелой площади, не зная, что значит на свете
одиночество…
Это был кроткий молодой человек, бледный, худой, почти ребенок. Покорно переносил он иго болезненного существования и покорно же угас на руках жены, на которую смотрел не столько глазами мужа, сколько глазами облагодетельствованного человека. Считая себя как бы виновником предстоящего ей
одиночества, он грустно вперял
в нее свои взоры, словно просил прощения, что встреча с ним не дала ей никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу
в ее существование.
Влас уходил, оставляя барина
в добычу тоскливому
одиночеству.
Итак, Бурмакин поселился
в родном гнезде и нимало не роптал на
одиночество. Он читал, переписывался с друзьями и терпеливо выжидал тех двух-трех месяцев,
в которые положил себе переезжать на житье
в Москву.
Кроме того, во время учебного семестра, покуда родные еще не съезжались из деревень, дедушка по очереди брал
в праздничные дни одного из внуков, но последние охотнее сидели с Настасьей, нежели с ним, так что присутствие их нимало не нарушало его всегдашнего
одиночества.
Когда ставилась, например, проблема
одиночества (вспоминаю декаду
в Pontigny, посвященную этой проблеме), то говорили об
одиночестве у Петрарки, Руссо или Ницше, а не о самом
одиночестве.
С глазу на глаз наиболее обнаруживалось мое
одиночество, моя скрытность вступала
в силу.
Но и моя тоска
одиночества и моя бунтующая воинственность одинаково коренятся
в этой чуждости мира.
Я испытал большое
одиночество в февральской революции.
Когда на одной из декад
в Pontigny была поставлена проблема
одиночества, то рассматривалось
одиночество у Петрарки, у Руссо, у Ницше.
В этот мой период я вновь почувствовал острое
одиночество.
Но, с другой стороны, и
в них,
в интимном общении с теми, которые были мне во многом близки, я чувствовал все то же
одиночество, все ту же невозможность сказать людям самое главное так, чтобы они восприняли.
Я наиболее чувствовал
одиночество именно
в обществе,
в общении с людьми.
Иногда же
одиночество радовало, как возвращение из чуждого мира
в свой родной мир.
Впоследствии мне пришлось свести знакомство с этим помещением, и каждый раз, как сторож, побрякав ключами, удалялся и его шаги замирали
в гулком длинном коридоре, — я вспоминал Янкевича и представлял себе, как ему, вероятно, было страшно, больному,
в этом
одиночестве.
Из-за его рассеянной улыбки светилась детская душа и, может быть, незаурядный ум, от
одиночества и окружающей пустоты ушедший
в непроходимые дебри «Слова».
Я вдруг живо почувствовал и смерть незнакомого мальчика, и эту ночь, и эту тоску
одиночества и мрака, и уединение
в этом месте, обвеянном грустью недавней смерти… И тоскливое падение дождевых капель, и стон, и завывание ветра, и болезненную дрожь чахоточных деревьев… И страшную тоску
одиночества бедной девочки и сурового отца. И ее любовь к этому сухому, жесткому человеку, и его страшное равнодушие…